интервью / июль 2015
Евгений Водолазкин
Стрелять по невидимой цели
Стрелять по невидимой цели
В 2015 году автором текста «Тотального диктанта» стал Евгений Водолазкин. Доктор филологических наук, специалист по древнерусской литературе, автор нашумевшего романа «Лавр», победитель премии «Большая книга», своей известностью Евгений Германович на удивление совсем не кичится. Специально для отличников диктанта он подписал четыре сотни книг и согласился дать мне интервью. Мы встретились в Санкт-Петербурге, поговорили о смысле жизни, писательстве и современных технологиях.
О РУССКОМ ЯЗЫКЕ, "ЛАВРЕ" И ВЕЧНЫХ ЦЕННОСТЯХ
Как бы вы охарактеризовали состояние современного русского языка? Что сейчас происходит с ним?
Язык нельзя рассматривать отдельно от общества, он испытывает те же трудности. Проблемы развития российского общества в последние десятилетия, после распада Советского Союза, всё еще отражаются на нашем языке, в котором количество заимствований сегодня превышает все разумные пределы. Частично это оправданно, например, в названиях тех вещей, которых до сих пор не было в русском языке, в том числе, Интернет или Wi-Fi. Но этот же поток иностранных слов коснулся и массы явлений, у которых уже есть свои названия. "Хороший" пример, - площадки главного национального спортивного события - сочинской олимпиады 2014 года. "Адлер-Арена" и "Роза Хутор" это несвойственные русскому языку словосочетания, английский способ соединения слов.
В целом здесь нет ничего плохого. Это прямое следствие нашего комплекса неполноценности, который до сих пор еще очень велик. Когда мы хотим подчеркнуть высокое качество вещи, мы называем ее какими-то заимствованиями из английского. Но если мы хотим делать акцент на том, что сделано в России, название должно быть другим.
Как бы вы охарактеризовали состояние современного русского языка? Что сейчас происходит с ним?
Язык нельзя рассматривать отдельно от общества, он испытывает те же трудности. Проблемы развития российского общества в последние десятилетия, после распада Советского Союза, всё еще отражаются на нашем языке, в котором количество заимствований сегодня превышает все разумные пределы. Частично это оправданно, например, в названиях тех вещей, которых до сих пор не было в русском языке, в том числе, Интернет или Wi-Fi. Но этот же поток иностранных слов коснулся и массы явлений, у которых уже есть свои названия. "Хороший" пример, - площадки главного национального спортивного события - сочинской олимпиады 2014 года. "Адлер-Арена" и "Роза Хутор" это несвойственные русскому языку словосочетания, английский способ соединения слов.
В целом здесь нет ничего плохого. Это прямое следствие нашего комплекса неполноценности, который до сих пор еще очень велик. Когда мы хотим подчеркнуть высокое качество вещи, мы называем ее какими-то заимствованиями из английского. Но если мы хотим делать акцент на том, что сделано в России, название должно быть другим.
Когда мы хотим подчеркнуть высокое качество вещи, мы называем ее какими-то заимствованиями из английского. Это прямое следствие нашего комплекса неполноценности, который до сих пор еще очень велик
В романе "Лавр" поднимаются сложные вопросы о вере, вечной жизни, смерти, отчаянии. Как вы оцениваете их актуальность в современном контексте?
Понимаю, что все это звучит немного пафосно и, очевидно, такого рода суждения далеки от нынешнего «мейнстрима», но я как раз хотел написать о том, о чем не принято было говорить еще совсем недавно. Вопросы смысла жизни и смерти не являются темой публичных обсуждений, они не решаются на каналах телевидения, но во все времена остаются самыми главными в жизни каждого человека. Тут важно только – как об этом написать. Я попытался говорить с читателем на одном языке, решил не ставить себя в позицию проповедника. Писатель не должен давать какие-то могучие ответы на вопросы. Он должен точно ставить вопрос, а ответы читатель должен находить сам.
Когда я закончил роман, то думал, что его будут читать очень немногие – люди, настроенные на эту волну. Однако тот интерес, который неожиданно для меня вызвал «Лавр», причем не только в России, но и за границей, перевернул все мои представления о том, что нужно современному читателю. Я понял, что мой читатель намного умнее и глубже тех, кто пытается формировать его вкус.
Понимаю, что все это звучит немного пафосно и, очевидно, такого рода суждения далеки от нынешнего «мейнстрима», но я как раз хотел написать о том, о чем не принято было говорить еще совсем недавно. Вопросы смысла жизни и смерти не являются темой публичных обсуждений, они не решаются на каналах телевидения, но во все времена остаются самыми главными в жизни каждого человека. Тут важно только – как об этом написать. Я попытался говорить с читателем на одном языке, решил не ставить себя в позицию проповедника. Писатель не должен давать какие-то могучие ответы на вопросы. Он должен точно ставить вопрос, а ответы читатель должен находить сам.
Когда я закончил роман, то думал, что его будут читать очень немногие – люди, настроенные на эту волну. Однако тот интерес, который неожиданно для меня вызвал «Лавр», причем не только в России, но и за границей, перевернул все мои представления о том, что нужно современному читателю. Я понял, что мой читатель намного умнее и глубже тех, кто пытается формировать его вкус.
Рассуждения о подобных вопросах - большая смелость со стороны автора, своеобразный вызов. Часто ли вы сталкиваетесь с критикой?
Могу сказать по "Лавру", что критики было гораздо меньше, чем я думал, и она, как правило, не касалась вопросов религии и философии. В основном критиковали стиль и манеру изложения. Не все "коды", которые были заложены мной, читателями раскрывались правильно. Какие-то вещи, которые изначально были написаны с юмором, вдруг стали восприниматься вполне серьезно. Например, длительная полемика в интернете развернулась относительно пластиковой бутылки в лесу XV века. Люди выкладывали исследования по производству пластиковых бутылок, другие писали, что автор, наверное, спятил, но для таких случаев существует редактор.
На самом деле это была такая непритязательная шутка, точнее, не совсем шутка. Это служило указанием на то, что времени нет, что и в лесу XV века может найтись пластиковая бутылка.
Могу сказать по "Лавру", что критики было гораздо меньше, чем я думал, и она, как правило, не касалась вопросов религии и философии. В основном критиковали стиль и манеру изложения. Не все "коды", которые были заложены мной, читателями раскрывались правильно. Какие-то вещи, которые изначально были написаны с юмором, вдруг стали восприниматься вполне серьезно. Например, длительная полемика в интернете развернулась относительно пластиковой бутылки в лесу XV века. Люди выкладывали исследования по производству пластиковых бутылок, другие писали, что автор, наверное, спятил, но для таких случаев существует редактор.
На самом деле это была такая непритязательная шутка, точнее, не совсем шутка. Это служило указанием на то, что времени нет, что и в лесу XV века может найтись пластиковая бутылка.
Любое произведение должно быть результатом абсолютно свободного творчества, которое не зависит вообще ни от чего, кроме представлений автора о том, как это должно быть
Как вы думаете, в чем секрет популярности ваших романов?
Любое произведение должно быть результатом абсолютно свободного творчества, которое не зависит вообще ни от чего, кроме представлений автора о том, как это должно быть. Всё остальное – попытка «уловить тренд» и начать писать.
Я знаю писателей, которые достаточно хорошо представляют своих читателей. Как сейчас любят говорить, целевую аудиторию. Как правило у них не получается хороших текстов. Как сказал по поводу «Лавра» писатель Валерий Попов, надо стрелять по невидимой цели, потому что по видимой стрелять уже поздно. Это может быть законом для каждого пишущего человека.
РУССКИЙ ЭКО
Вас часто сравнивают с Умберто Эко. Согласны ли вы с этим? Как бы вы охарактеризовали свой стиль?
Умберто Эко и я занимаемся совершенно разными вещами. Его интересуют хитросплетения истории - череда событий, которая раскрывает суть того или иного исторического периода, а меня, в первую очередь, интересует история души, человек. Поэтому у меня минимум средневековых реалий, несмотря на то, что это моя профессия и знаю я их довольно неплохо.
Для меня история – это рама для портрета, а портрет мы рисуем сами. Вот у меня возникает мысль написать о хорошем, добром человеке, и я понимаю, что Средневековье, когда это ценилось по-настоящему, - лучший контекст. Потому что писать о добром человеке на нашем материале гораздо сложнее. Даже если автор будет писать искренне, он не всегда сможет убедить читателя в том, что это правда. Вот ради чего в «Лавре» я ушел в Средневековье, где такой герой был, может быть, если не обычным явлением, то распространенным и хорошо понимаемым.
Кто ваш любимый писатель?
Я люблю всю русскую классику, но особенно, пожалуй, - Гоголя. Творчество Гоголя для меня больше чем литература. Это какое-то непостижимое собеседование с небом, которое до определенной степени отражается в литературном тексте.
Любое произведение должно быть результатом абсолютно свободного творчества, которое не зависит вообще ни от чего, кроме представлений автора о том, как это должно быть. Всё остальное – попытка «уловить тренд» и начать писать.
Я знаю писателей, которые достаточно хорошо представляют своих читателей. Как сейчас любят говорить, целевую аудиторию. Как правило у них не получается хороших текстов. Как сказал по поводу «Лавра» писатель Валерий Попов, надо стрелять по невидимой цели, потому что по видимой стрелять уже поздно. Это может быть законом для каждого пишущего человека.
РУССКИЙ ЭКО
Вас часто сравнивают с Умберто Эко. Согласны ли вы с этим? Как бы вы охарактеризовали свой стиль?
Умберто Эко и я занимаемся совершенно разными вещами. Его интересуют хитросплетения истории - череда событий, которая раскрывает суть того или иного исторического периода, а меня, в первую очередь, интересует история души, человек. Поэтому у меня минимум средневековых реалий, несмотря на то, что это моя профессия и знаю я их довольно неплохо.
Для меня история – это рама для портрета, а портрет мы рисуем сами. Вот у меня возникает мысль написать о хорошем, добром человеке, и я понимаю, что Средневековье, когда это ценилось по-настоящему, - лучший контекст. Потому что писать о добром человеке на нашем материале гораздо сложнее. Даже если автор будет писать искренне, он не всегда сможет убедить читателя в том, что это правда. Вот ради чего в «Лавре» я ушел в Средневековье, где такой герой был, может быть, если не обычным явлением, то распространенным и хорошо понимаемым.
Кто ваш любимый писатель?
Я люблю всю русскую классику, но особенно, пожалуй, - Гоголя. Творчество Гоголя для меня больше чем литература. Это какое-то непостижимое собеседование с небом, которое до определенной степени отражается в литературном тексте.
Древнерусская литература не знала вымысла. По этическому, нравственному своему накалу она превосходит современную
Если говорить про древнерусскую литературу, в чем ее особенность? Что бы вы порекомендовали тем, кто не имеет об этом никакого представления?
Древнерусская литература не знала вымысла. Я бы назвал ее скорее письменностью. В ней описывались исключительно реальные факты – или, если это были вымышленные факты, то и писатель, и читатель верили в то, что так было на самом деле. По этическому, нравственному своему накалу она превосходит современную литературу. Чтобы читать древнерусские тексты, нужно иметь подготовку не только в области древнерусского или церковно-славянского языков, но и внутреннюю готовность, иначе тексты о Боге, либо о мире, созданном Богом, покажутся скучными и ненужными.
Но есть книги, которые, по счастью, доступны каждому. Житие протопопа Аввакума, например, написано достаточно понятным и живым языком. Оно описывает страдальческую жизнь этого человека. Всякий будущий писатель должен начинать с протопопа Аввакума – вот так надо писать!
Древнерусская литература не знала вымысла. Я бы назвал ее скорее письменностью. В ней описывались исключительно реальные факты – или, если это были вымышленные факты, то и писатель, и читатель верили в то, что так было на самом деле. По этическому, нравственному своему накалу она превосходит современную литературу. Чтобы читать древнерусские тексты, нужно иметь подготовку не только в области древнерусского или церковно-славянского языков, но и внутреннюю готовность, иначе тексты о Боге, либо о мире, созданном Богом, покажутся скучными и ненужными.
Но есть книги, которые, по счастью, доступны каждому. Житие протопопа Аввакума, например, написано достаточно понятным и живым языком. Оно описывает страдальческую жизнь этого человека. Всякий будущий писатель должен начинать с протопопа Аввакума – вот так надо писать!
ТЕХНОЛОГИИ И СТРАНЫ
Ваше отношение к интернету и современным технологиям? Есть ли вы в соцсетях?
В социальных сетях меня нет, и это моя принципиальная позиция. На мой взгляд, присутствие в них провоцирует на ежедневные высказывания, а если человек позволяет себе высказываться публично, его слово должно быть золотым. Для писателя такие слова – это его произведения. Есть много вещей, о которых я вообще ничего не думаю, а человек, ведущий блог, обязан откликаться на все. Вещание, которое превращается в нон-стоп, – это очень вредно.
В то же время я ни в коем случае не против новых технологий. Многие книги, которые мне недоступны в бумажном варианте, я читаю на планшете. Ежедневно мне приходят десятки писем по электронной почте, и я на них отвечаю. На мой взгляд, технические новинки хороши, если ими не злоупотреблять.
Ваше отношение к интернету и современным технологиям? Есть ли вы в соцсетях?
В социальных сетях меня нет, и это моя принципиальная позиция. На мой взгляд, присутствие в них провоцирует на ежедневные высказывания, а если человек позволяет себе высказываться публично, его слово должно быть золотым. Для писателя такие слова – это его произведения. Есть много вещей, о которых я вообще ничего не думаю, а человек, ведущий блог, обязан откликаться на все. Вещание, которое превращается в нон-стоп, – это очень вредно.
В то же время я ни в коем случае не против новых технологий. Многие книги, которые мне недоступны в бумажном варианте, я читаю на планшете. Ежедневно мне приходят десятки писем по электронной почте, и я на них отвечаю. На мой взгляд, технические новинки хороши, если ими не злоупотреблять.
У меня есть некоторая дистанция по отношению к моей эпохе. Я ощущаю себя в какой-то степени «за границей», дистанцируюсь от того, что происходит в мире
Вы считаете себя современным человеком? Насколько вам комфортно в своем времени?
Мне вполне комфортно, потому что я не всецело принадлежу времени. У меня есть некоторая дистанция по отношению к моей эпохе и к любой другой, в которой я мог бы гипотетически оказаться. Очень важно не забывать о вечностном измерении. Я ощущаю себя в какой-то степени «за границей», дистанцируюсь от того, что происходит в мире.
Вы часто путешествуете. Где предпочитаете писать книги – в Петербурге? Какие страны вдохновляют на творчество?
Я пишу в основном в Петербурге. Очень люблю Италию. Если бы мог, месяца на два-три с удовольствием уезжал бы туда работать – в Италии пишется очень хорошо. Это удивительное дыхание тепла, древности, дружелюбия. Итальянцы – очень приятные в общении люди. Особенно я люблю южную Италию: Калабрию, Неаполь, Бари.
Гоголь, кстати, написал «Мертвые души» именно в Италии.
Мне вполне комфортно, потому что я не всецело принадлежу времени. У меня есть некоторая дистанция по отношению к моей эпохе и к любой другой, в которой я мог бы гипотетически оказаться. Очень важно не забывать о вечностном измерении. Я ощущаю себя в какой-то степени «за границей», дистанцируюсь от того, что происходит в мире.
Вы часто путешествуете. Где предпочитаете писать книги – в Петербурге? Какие страны вдохновляют на творчество?
Я пишу в основном в Петербурге. Очень люблю Италию. Если бы мог, месяца на два-три с удовольствием уезжал бы туда работать – в Италии пишется очень хорошо. Это удивительное дыхание тепла, древности, дружелюбия. Итальянцы – очень приятные в общении люди. Особенно я люблю южную Италию: Калабрию, Неаполь, Бари.
Гоголь, кстати, написал «Мертвые души» именно в Италии.
Полная версия текста опубликована в газете ""ТТК Сегодня", июль 2015 года.
